Париж, 1863 год. Город взбудоражен сенсационной новостью. По личному распоряжению императора группа молодых художников, картины которых не были приняты для участия в ежегодном «Салоне...», открывают свою собственную выставку картин. «Салон отверженных» — так называлась эта выставка, и многочисленной публике, валом валившей поглазеть на невиданное зрелище, быстро становилось понятно, почему. Шок! Таким было всеобщее впечатление от этих скандальных картин. «Обои в первоначальной стадии обработки более закончены, чем этот морской пейзаж!». «Тщеславие!»... «Им-прес-си-о-нисты» — презрительно окрестила художников критика. Но совсем не такого «впечатления» добивались авторы. Да и добивались ли? Ведь в том и состояло шокирующее новаторство «импрессионизма», что каждый писал, что видел, не идеализируя жизнь, не изменяя цвет, не выдумывая красивых композиций и постановочных поз... Огюст Ренуар, Клод Моне, Эдуард Мане, Сислей, Писарро, Дега, а там уже и Модильяни, Гоген, Ван Гог, Пикассо... Революция живописи, начатая импрессионистами, уже была неостановима, двигаясь семимильными шагами через постимпрессионизм к экспрессионизму, фовизму, абстракционизму, сюрреализму, кубизму... И все же, столь разных и даже противоположных по стилю художников объединяет одно: каждый писал так, как видит, мыслит и чувствует окружающий мир, и никто не отказался от своего творчества, своей манеры письма. Наверное, просто не мог. Неприятие, насмешки, разбирательства с полицией, продажа картин по демпинговым ценам, нищета, болезни, психиатрические клиники, да мало ли что еще может выпасть на долю Художника, идущего Своим Путем. Но разве он пишет ради денег и славы? Он пишет потому, что не может не писать.
Все мы знаем, каким шокирующим, непримиримым, гениальным, сложным искусством стала живопись второй половины XX века — так называемый авангард. Рядом с полотнами сюрреалистов или кубистов лирические пейзажи, разноцветные тени и туманные женские фигурки импрессионистов кажутся милыми, ласкающими глаз, да и наверняка имеют сегодня куда больше поклонников. Но им, художникам авангарда, пришлось легче. Мир изменился настолько и с такой скоростью, что стало очевидно, что живопись не может оставаться прежней. Однако вот ведь странность — пожалуй, на каждого импрессиониста, еще тогда, в веке девятнадцатом, находился ценитель. Коллекционер или предприниматель, организатор выставок или меценат, или просто человек искусства Тот, кого не могли сбить с толку крики толпы и критика академического жюри... Тот, кто, не боясь прослыть чудаком и эксцентриком, покупал отвергнутые всеми картины, вопреки голосу разума, полагаясь лишь на интуицию и собственное чувство прекрасного. К слову сказать, среди таких чудаков небезызвестны и несколько наших соотечественников. К счастью, нам с вами сегодня легче, чем им. Легче окружить себя прекрасным на наш собственный вкус и лад. Теперь для этого не нужно быть миллионером, ездить за границу, переживать по поводу общественного мнения... Пережив бурную революцию, современное искусство живописи претерпевает, скорее, эволюцию, развиваясь не столь стремительно и драматично, но глубоко индивидуально во множестве направлений. Талантливым современным художникам ничто не ограничивает свободу самовыражения, нам же, нынешним ценителям живописи, глобализация, информатизация, Интернет-технологии предоставили соответствующую свободу выбора. И, как знать, не окажутся ли выбранные нами картины через пару десятков лет в национальных галереях или в альбомах с пометкой «частное собрание»...